Жаль, что пока фильмотеку мало кто комментирует, но я надеюсь, что смотрят все равно.

Быть может для кого-то подобный "артхаус" смотреть тяжело, да и зачем вообще, нужно к позитивному стремиться, а не голову себе пригружать (матушка моя так бы и сказала). Но это другим. Я себя приучила не убегать от тяжелого зрелища, потому что лучше сто тысяч раз увидеть на экране, чем в жизни.

Семья Быковых-Санаевых вообще чуть ли не единственная семья, которая в нашей культуре, в нашем кинематографе и перестроечном пространстве говорит о жутком наследии, которое осталось от разрушенной системы. О людях, на которых нет управы, нет учреждений, нет законов, некому помочь. Это творится повсюду и считается если не нормой, то "не нашим делом".

Нет, Ролан Быков не снимает фильмы про систему, а Павел Санаев не про систему писал книгу, они всегда действуют и чувствуют изнутри.
Взять "Чучело"
Взять "Похороните меня под плинтусом"
Взять "Любу"

А имя-то у девочки-героини какое красивое, русское, великое - Любовь.
Но любви тут нет ни разу. Есть смертельная рана. Мне не кажется эта зарисовка преувеличением. Просто художественный прием - а что как не последний полёт в бездну, ставший полетом белых птичек в синем небе, сможет спасти эту малышку, вырвать ее из лап монстра, уродливого зверя, испорченного, изможденного, сгнившего заживо.
Ролан Быков, как справедливо расправляется с этим существом, показывая, как оно запустило свои проростки в детскую душу. И как в игре вскрывается нарыв, правда выливается наружу как труха, "дерьмо" из Мишки, гнусная такая правда.
Как психопатично любят, ласкают, ненавидят, избивают кукол - и она, Любочка, и ее мать - Любочку.
Как грязно страхивают родственников, в каких позах.
Как пресмыкаются перед мужским началом - в Мишке - а в ком еще?
Как говорят - люблю, насаживая это слово как приманку на острый крючок, который потом вопьется в беззащитное.
Девочка по дождем, но не чувствует холода. Она голая, замерзшая, но не чувствует себя уязвимой. Состояние уязвимости - это ее жизнь. Какая ветка или взгляд смогут ее ранить сильнее, чем она ранена уже?
Она так грязно ругается, так искренне, пытается хоть как-то выдавить из себя эту грязь и желчь.

Можно отвернуться и сказать, что это слишком тяжело.
А можно смотреть во все глаза и понимать, что здесь нет художественного вымысла. Что рядом, за стенкой, за подъездной дверью, за соседней партой сидят Любочки, дышат Любочки, плачут ночами Любочки. Почувствовать этот ужас так, чтобы неуютно было видеть и молчать.

Вот Ролан Быков не молчал.
И Паша Санаев не смог, я думаю, не без помощи отчима.
И другие будут и скажут.
И мы тоже.