Юля, ты правильно пишешь именно про компонент личного отношения.
Мне тоже кажется, что очень важно говорить о тех событиях, которые непосредственно касаются рассказчика, либо отзываются в нем сильнее всего.

Понятное дело, что когда долго общаешься с травматиком, и плюс имеешь схожий опыт, то в него врастаешь, он становится частью жизни и частью души. И хочется помочь ему всеми силами. Есть такое.

Но есть еще тот момент, что далеко не все травматики, а особенно те, которые еще находятся в остром, хроническом состоянии, еще не вышли из болезненной ситуации, и, возможно, еще не осознают ее, готовы признать наличие травмы.
Признать свою историю боли - историей насилия - это тяжелейший шаг.

Еще и поэтому, мне кажется, что не стоит рассказывать историй других людей, если только это не лично пережитый опыт (например, пришла в гости к учительнице и увидела, как та обращается кошмарно с собственной дочерью или сыном), а их опыт, этих людей. Они могут не знать, где и для какой аудитории будет рассказана эта история, их история.
А мне кажется они имеют право сами решать такие вещи.
Они ведь доверяют свои рассказы нам, а не сообществу, в котором мы состоим.

Ну пусть приводить историю в пример, но изменять имена и детали, чтобы только то, что касается ситуации было сказано.
Это мне кажется нормальным.